Впереди Вечность (СИ) - Страница 78

- Верховный, спасибо, но я уже убивал ангела, и Шаад этому свидетель, и я тоже кое-что умею, - с этими словами мое тело принялось меняться, приобретая уже привычную звероформу и обнимаясь пламенем.

- Хм, может быть и выживешь, - Верховный улыбнулся: - Значит…

Остатки витража со звоном полетели вниз, разбиваясь о пол, и внутрь влетели десятки архангелов и серафимов, тут же устремившихся вниз, будто бы рассчитывали на стремительную победу.

Шипастик, сорвался с места, прыгая на колонну и, отскочив от той, как от трамплина, в полете вцепился в первого же архангела, разрывая тому одно из четырех крыльев и метнув в пролетавших рядом несколько шипов, пробивших кому-то крылья, кому-то доспех. Падая со схваченным врагом, Шипастик покрывался его кровью, орудуя передними когтистыми лапами, будто бы диски фрезы вскрывали стальной брус.

Застывший у потолка меж колонн Гуманоид, внезапно дернулся, и сложенные на его спине отростки принялись стегать во все стороны со скоростью молнии, со стороны казалось, что у того выросли хаотично работающие крылья, как у мухи. Только от этих крыльев вниз начали падать тела поверженных пернатых, проткнутые насквозь в десятках мест. Какие-то мгновения, и Гуманоид уже в другом месте посыпает пронизывающими ударами других ангелов, растворяясь среди белизны камней.

Пилорама, встав меж четырех колонн по центру, пуская во все стороны вращающиеся кольца пил, с легкостью разделяющие все, что оказывалось на пути, по частям, падающим на пол вокруг, покрывая белый камень голубой кровью и обломками оружия и доспехов. Перьевой дождь превращался в вихрь пуха, закручиваемого в круговой смерч.

Горилла, подобно своим меньшим собратьям, использовал местность для карабканья и выхватывания врагов в прыжке, после чего-либо втаптывал тела в камень, либо метал в других, предварительно переломав крылья и полностью игнорируя тычки глефами и копьями. Добравшись до постаментов и статуй, использовал те в роли снарядов, радуясь, когда попадал, ударяя себя по груди.

Шаад, обретя свою боевую форму, взмыл над нами и встретил врага на подлете, ликуя в безудержной ярости сражения с главными своими врагами, демон сокрушал. И я даже задумался, о том, как же его сумели пленить, если он сейчас сражался сразу с двумя серафимами, явно побеждая.

Срываюсь с места, влетая огненным вихрем в сутолоку сражения и рассыпая по округе волнами черного пламени. Мечи высекали искры из сияющих доспехов, встречали отражающие удары вражеского оружия, но не прекращали своего полета, распаляя мою собственную ярость, перемешавшуюся с кипящей кровью. Броски и прыжки, удары с небес и безудержное вращение, стены и волны пламени, ало-черная сфера сосредоточия моей силы, застывающая в воздухе и молниеносно влетающая во врага, все это лишь частица меня, лишь толика малого. Пусть знают, когда решат идти войной, пусть знают, как выглядит сила веры в себя, пусть знают, что силен тот, кто прав, а сегодня правы мы, и победа будет за нами.

...

Заточенная в одном из ваших предметов душа жаждет участвовать в битве с нареченными врагами души. Желаете призвать Ситхати Норинахи?

Желаю.

- Примите же мою ненависть! – взревел голубокожий титан, вставая рядом с Верховным и руками раздирая подлетевшего архангела.

Секира не оставляла шанса, разрубая надвое и не останавливаясь в желании отправить на небеса следующего серафима. С каждым ударом дышалось все легче и легче, силы вновь возвращались, и вновь в него верили, вновь ему поклонялись, хоть и неосознанно, но творцов стало гораздо больше, что стоят у плавильни и куют у наковален. Они были всюду, они веровали в разных богов, но все равно обращались к нему, дабы помог создать шедевр, придать прочности, оставить память о творце его потомкам. Мастера знали, кто им придает сил и читали слова молитв, придуманные ими, но дарующие больше сил, чем заученные в молитвенниках другим богам. Души творцов разжигали в нем первородное пламя, и сейчас это пламя гуляло, раздавая подарки всем тем, кто решил стереть память из душ смертных об Истинных Богах, заменив тех иными, зачастую выдуманными. Но он дождался, он вернулся, он уже здесь, и где-то рядом…

Междуглавие 19.

Плача от нескрываемой радости, бабушка аккуратно укладывала внучку в арендованный модуль. Единственная отрада после тяжелой болезни навсегда застыла, и лишь горящие жизнью глаза постоянно напоминали, что девочка жива. Они постоянно следили за ней, постоянно излучали радость, когда старушка приходила в комнату, ухаживала, кормила, читала сказки. Всегда, и не было ни дня, чтобы внучка позволила утратить надежду и пролиться горестными слезами. Но бабушка плакала, по ночам, тихонечко в подушку, чтобы драгоценное дитя, не дай бог, услышало, а утром приходила к ней вновь радостная и вновь рассказывала сказки.

Врачи говорили, что вернуть подвижность невозможно, что она останется парализованной навсегда, что ей кажется, на самом деле девочка ничего не слышит, ее состояние сродни коме. Но врачи ошибались, как ошибались и социальные работники, уговаривавшие отдать внучку на попечение в социальное учреждение. Ошибались все!

И вот сейчас, после того, как продала свою квартиру, забрала похоронные с книжки и заплатила за содержание в пансионате для игроков Идеала, укладывала свою кровиночку в модуль, а потом ляжет в соседний, и они с внучкой пойдут, они найдут, обязательно найдут, будут спрашивать, им подскажут. И все у них будет хорошо.